Трансмутация [СИ] - Алла Белолипецкая

дочери. И очень многие нашли его идеи в высшей степени разумными. Так что почли за честь присоединиться к этой похоронной команде. Но — знаешь что?

Ирма внезапно понизила голос, встала с дивана и подошла к Максу вплотную. Её ярко-алые губы оказались так близко от его лица, что он ощутил клубничный аромат её помады.

— Что? — спросил Макс — отметив с удивлением, что тоже перешел на шепот.

— Я не думаю, дружочек, что безликие — они как зомби. В смысле — ничего не ощущают. Ведь тот, кого мой отец убил — он же реагировал, когда я начала его трогать. У него всё встало, и довольно быстро. Ну, сам подумай: разве так было бы, если бы он ничего не чувствовал?

Макса сначала бросило в жар, а потом изнутри он словно бы заледенел. В словах белокурой барышни крылся ужас такой истины, какой до сего момента он и вообразить себе не мог. Да и никто не мог. Какими же слепцами все они были! Ведь то, что происходило с безликими, не особенно волновало даже их близких родственников. Те больше были озабочены юридическими аспектами, связанными с получением компенсаций от корпорации «Перерождение». Безликие были для всех — просто ходячие мертвецы.

— Так что, дружочек, — будто издалека донесся до Макса голос Ирмы, — деяния моего фатера и его приятеля Розена — это форменный геноцид. А ты говоришь: приношу соболезнования!

Тут в двери гостиной кто-то мягко ткнулся, они распахнулись и внутрь неспешной рысцой вбежал Гастон. А следом за ним вошла Настасья, неся в руках поднос с тремя чашками, кофейником, сахарницей и сливочником.

Ирма и Макс отпрянули друг от друга, словно они были школьниками, которых застигла врасплох классная дама.

5

Настасья покосилась на них с подозрением, однако ничего не сказала. Молча она поставила поднос на кофейный столик и стала разливать кофе по чашкам. Макс тут же схватил одну и отпил глоток, чуть не обварив себе язык. А затем тяжело опустился в кресло рядом со столиком.

— Вот спасибо, бэбинька! — Ирма вернулась на диван с чашкой в руках и начала осторожно отхлебывать кофе маленькими глоточками.

— На здоровье! — Настасья добавила в свой кофе сахару и сливок, уселась во второе кресло и поставила чашку на его подлокотник. — Я ничего важного не пропустила, надеюсь? Вы сообщили Максиму Алексеевичу то, что хотели?

— Ах да, Ирма Корнеевна, вы же так и не сказали главного! — Макс повернулся к своей гостье, и только теперь осознал, что она всё это время обращалась к нему на ты, а он к ней — на вы. — Кто убил вашего отца?

— Разве я не сказала? Я его убила. Выстрелила в него из твоего Рипа ван Винкля, дружочек. А потом сбросила фатера в бассейн.

У Макса горячий кофе попал не в то горло, он закашлялся, и кашлял долго, до слез. Обеспокоенный Гастон подскочил к нему и не спускал с него карих глаз. Ирма попыталась постучать Макса по спине, но тот лишь отмахнулся, продолжая кашлять. А когда его дыхание, наконец, восстановилось, он воззрился на дочку доктора так, словно она была — Юдифь, поставившая ногу на отсеченную голову Олоферна.

— А вы это, часом, не выдумали? — спросила Настасья; всё это время она переводила пасмурный взгляд с Ирмы на Макса и обратно. — С какой радости вам было его убивать?

— Радость была, бэбинька, — сказала Ирма. — Вот уж в этом ты можешь не сомневаться. Я только что рассказала господину Петерсу, как из-за меня погибла Ада — моя самая близкая подруга. Ну, а потом со мной много чего произошло…

Она допила свой кофе и снова принялась рассказывать.

6

Ирма вот уже три года посещала Общественный госпиталь по вторникам. Но не потому, что желала навестить отца на его рабочем месте. Барышня фон Берг еженедельно бывала там в качестве пациентки: обязана была регулярно посещать психиатрическое отделение, чтобы избежать принудительной госпитализации. Отец показывал ей бумаги, подготовленные еще в 2083 году. Стоило ему дать им ход, и его дочь отправили бы в санаторий: расположенный далеко на взморье, в тихом и безлюдном месте.

У её отца имелись причины, чтобы те документы оформить. Что правда, то правда. Тогда, три года назад, душевное здоровье Ирмы фон Берг было, мягко говоря, подорвано. Через пару месяцев после того, как её подругу Аделину Розен с помпой похоронили в фамильном склепе, Ирма поняла, что должна совершить искупительное жертвоприношение. В смысле — принести в жертву саму себя. На черном рынке она без проблем приобрела капсулу Берестова/Ли Ханя. И одним дождливым вечером заперлась у себя на квартире, накачавшись водкой — чтобы не было так страшно и чтобы не передумать в последний момент. А потом сделала главное: то, ради чего, возможно, она и затеяла всё это. Ирма позвонила своему отцу на работу — как раз тогда, когда у того было время вечернего обхода. И наговорила ему на автоответчик сообщение. Оно было коротким, но всё равно далось ей нелегко: от выпитого алкоголя язык у неё едва ворочался.

— Я надеюсь, папа, что тебе и твоему лучшему другу доставит удовольствие самолично отправить меня на дно Даугавы. И я разрешаю вам загнать колберами капсулу с моим экстрактом. Они дадут вам за неё хорошие деньги.

Дочка доктора бросила трубку на рычаг и только после этого позволила себе разрыдаться. Так, плача и даже не утирая слезы, она и взялась за капсулу, которая уже лежала рядом с телефоном. Ирма заранее изучила инструкцию по её применению. И думала, что готова её использовать: осуществить вытяжку экстракта Берестова из своего собственного мозга.

Она дождалась, пока из брюха колбы вылезет толстое заостренное жало инъектора, и взмахнула блестящим сосудом, целя себе в висок. Но — то ли она переборщила с выпивкой, то ли инстинкт самосохранения оказался сильнее доводов её помрачившегося рассудка. Всё, что Ирма смогла сделать, так это сильно рассечь кожу — даже не на виске: на лбу. А для столкновения с прочной лобной костью капсула Берестова/Ли Ханя не предназначалась. Она выскользнула из руки барышни фон Берг и, ударившись об пол, разлетелась вдребезги. Однако Ирма этого уже не увидела. Пьяная в хлам и напуганная до чертиков, она отключилась, прямо сидя за столом.

Так и нашел её отец полчаса спустя: в глубоком беспамятстве откинувшуюся на спинку стула, с осколками зеркальной капсулы возле ног. Он в тот день закончил обход раньше обычного, прослушал сообщение Ирмы и помчался к ней домой.

После этого Корней Оттович